воскресенье, 11 ноября 2012 г.

Полное собрание мужского остроумия и жизненной мудрости Часть вторая

Мигель Сервантес де Сааведра (1547—1616 гг.)

испанский писатель
Ревность всегда смотрит в подзор­ную трубу, делающую маленькие предметы большими, карликов — гигантами, подозрения — исти­нами.
В присутствии предмета любви немеют самые смелые уста, и ос­тается невысказанным именно то, что так хотелось бы сказать.
Женщины относятся с пренебре­жением к тем, кто их любит, и любят тех, кто ими пренеб­регает.
Законная жена — это навязанное случаем добавление, кото­рое не отстает от тебя до самой смерти; это петля, которая, будучи раз накинута на шею, превращается в гордиев узел.
Любовь носит такие очки, сквозь которые медь кажется золотом, бедность — богатством, а капли гноя — жемчу­жинами.
Нельзя любить по принуждению.
Не всякая красота достойна любви: иногда она радует взор, по не покоряет сердца.
Женщина, никого не любящая, ни в ком не может вызвать ревности.

Только красота, сочетающаяся со скромностью, имеет право называться красотой. Красота же без скромности — это не красота, а всего-навсего миловидность.
Красивая женщина — это хорошо отполированное стекло, которое тускнеет от малейшего дуновения.
У добрых супругов — две души, но единая воля.
Самое верное средство заставить женщину слушать нас и сло­мить се тщеславие — это избрать орудием действия это самое тщеславие, разжигая его языком демона-обольстителя.

Поэту, ветреному и мечтательному, недос­тавало житейского умения, и он не извлек пользы ни из своих военных кампании, ни из своих произведений. Это была душа бескоры­стная, неспособная добывать себе славу или рассчитывать на успех поочередно очарован­ная или негодующая, неодолимо отдававшая­ся всем своим порывам... Его видели наивно влюбленным во все прекрасное, великодушное и благородное, предающимся романическим грекам или любовным мечтаниям, пылким на поле битве, то погруженным в глубокое размышление, то беззаботно веселым... Из анализа его жизни он выходит с честью, полным великодушной и благородной деятель­ности, удивительным и наивным пророком, героическим и своих бедствиях и добрым в своей гениальности. Шарль Сорель, биограф Сервантеса.

Джордано Бруно (1548—1600 гг.)

итальянский философ и поэт
Подобно тому, как любовь не имеет более близкой подруги, чем ревность, так она не имеет и большего врага: совершенно так же ничто не явля­ется более враждебным железу, чем ржавчина, которая рождается из него самого.
Поистине только низкий, грубый и грязный ум может постоян­но занимать себя и направлять свою любознательную мысль вокруг да около красоты
Ревность потряса­ет и отравляет все то, что есть кра­сивого и хорошего в любви.
женского тела.
Нет такого тяжелого труда, который любовь не делала бы не только легким, но даже приятным.

Фрэнсис Бэкон (1561—1626 гг.)

английский философ
Любовь к родине начинается с се­мьи.
Семейные интересы почти всегда губят интересы общественные.
Жена и дети учат человечности; хо­лостяки же мрачны и суровы.
Красота заставляет сверкать добро­детели и краснеть пороки.
Несомненно, что самые лучшие начинания, принесшие наибольшую пользу обществу, исходили от неженатых и бездетных людей.
Мужчина уже наполовину влюблен в каждую женщину, ко­торая слушает, как он говорит.
Мужчина чувствует себя на семь лет старше на другой день после свадьбы.
Женитьба — умная вещь для дурака и глупая для умного.
Тот, кто не имеет детей, приносит жертву смерти.
Жены — любовники молодых мужчин, спутники зре­лых и няньки стариков.
И любить и быть мудрым невозможно.

Карпьо Лопе де Вега (1562—1635 гг.)

испанский драматург
Ничто так не усиливает любви, как неодолимые препятствия.
Любовь имеет секретный ключ к двери ревности.
Не даром какой-то мудрец сказал, что половиной своей красоты женщина обязана портнихам.
Крайняя противоположность любви вовсе не разлука, не ревность, не забвение, не корысть, а ссора.
Любовь подобна придворному, который все поступки, идущие от сердца, прикрывает маской учтивости.
Сильней любви в природе нет начала.
Уважать женщин — это долг, которому всякий честный че­ловек должен повиноваться с рождения.
.Любовь, деньги и заботы скрыть невозможно.
***
Живем и дышим мы, любя, Но любит всяк лишь сам себя.

А ведь жена при старом муже — Что плющ, повисший на ветвях: Когда раскидистому клену
Он обовьет и ствол, и крону, — Он юн и свеж, а клен зачах.
* * *
Любовь всегда, — коль врать не станем, Любовь к себе. Так создан свет.
* * *
Бог любви неумолим: Он за обиду мстит и губит.
* * *
Ведь женщине во мненьи света Легко упасть, когда весь день Ей в зеркало глядеть не лень.
* * *
В любви всегда согласие и лад.
Но букву зачеркнуть — и выйдет ад.
* * *
Влюбленных зренье услаждает, И только тот в любви вкушает Весь аромат ее, кто зряч.

Глаза ревнивцев, повторяю это, Опаснее любой другой напасти.

Давно известно — меж неравных Не уживается любовь...
* * *
...Женщине влюбленной Лукавой быть — немудрено!
* * *
Измена другу — преступленье Без оправданья, без прощенья.

Уильям Шекспир (1564—1616 гг.)

английский драматург и поэт
Истинная любовь не может гово­рить, потому что истинное чувство выражается скорее делом, чем словами.
Любовь не рассуждает; с крыльями и без глаз, она эмблема слепой опрометчивости.
Всякое препятствие любви только усиливает ее.
Лишь та любовь — любовь, Которая чуждается расчета.
Не вечная ли это насмешка любви, что женщина не может любить того, кто ее любит?

...Любовь
Умна, как Сфинкс, чудесно-гармонична,как лира Аполлона. Чуть любовь
Заговорит, все боги начинают Гармонией баюкать небеса.

На всей земле не встретите поэта, дерзнувшего приняться за перо, Не обмакнув его сперва в прекрасных слезах любви.

Ревность — чудовище, сами себя и зачинающее, и рождаю­щее.
У любви совсем нет глаз.
Ревнивцы не нуждаются в поводе: они часто ревнуют совсем не по поводу, а потому, что ревнивы.
Не любит тот, кто про любовь всем трубит.
Любовь смотрит не глазами, а сердцем; поэтому слепым и изображают крылатого Купидона.
Надежда — посох любви: отправляйся, вооружившись им против внушений отчаяния.
Каменные ограды любовь остановить не могут.
Слезы — оружие женщин.
Бедна любовь, если ее можно измерить.
Чем страсть сильнее, тем печальней бывает у нее конец.
Любовь всесильна: нет на земле ни горя — выше кары ее, ни счастья — выше наслажденья служить ей.
Сумасшедший, влюбленный и поэт — воплощенное вооб­ражение.
Гордиться женщин заставляет часто красота.
Если бы все те, у кого строптивые жены, дошли до отчаяния,
то десятая часть человечества повесилась бы.
Немые бриллианты часто действуют на женский ум сильнее всякого красноречия.
Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, и не исполняют даже возможного.
Когда кипит кровь, как расточительно сердце снабжает язык клятвами.

Как ни обильны яства и питье, Нельзя навек насытиться однажды.

Так и любовь. Ее голодный взгляд сегодня утолен до упоенья, а завтра снова ты огнем объят, Рожденным для горенья, а не тленья.

Любовь сильнее страха смерти.
Клятвы даже любящих стоят не дороже клятвы трактирщиков. Обе скрепляют фальшивые счета.
Любовь придает благородство даже и тем, которым природа отказала в нем.
Любовь бежит от тех, кто гонится за нею,
А тем, кто прочь бежит, кидается на шею.
Хороша любовь искомая, еще лучше — рождающаяся без исканий.
Я вижу, что мода изнашивает больше одежды, чем человек.

Если бы не было разума, нас заездила бы чувственность. На то и ум, чтобы обуздывать ее нелепости.
Увлекшись ревнивой подозрительностью, можно оскорбить и совершенно невинного человека.
И кровавое преступление не обнаруживает себя так скоро,
как любовь, желающая быть скрытой.
Честность такая же лишняя приправа для красоты, как ... соус для сахара.

Роберт Бертон (1577—1640 гг.)

английский писатель
Англия — рай для женщин и ад для лошадей.
Италия — рай для лошадей и ад для женщин.
Влюбленные ссорятся — любовь возгорается.
Каждая ворона считает своего птен­ца самым прекрасным на свете.
Никакой канат, никакая даже самая толстая проволока не способны так сильно тянуть и так прочно удерживать, как любовная сеть.
Он готов подняться на виселицу, если петлей будет ее под­вязка.
Плачущая женщина вызывает не больше жалости, чем хро­мающий гусь.
Холостая жизнь — ад, женатая — чума.

Любовь объединяла земли, строила города, рожала детей..., но если ее ущемить, она оп­рокидывает троны, разрушает города, сно­сит доМа, губит целые семьи.

Томас Гоббс (1588—1679 гг.)

английский философ
Красота — это обещание сча­стья.
Любовь к соседу — нечто другое, чем любовь к соседке.
Красота есть могущество, ибо, являясь обещанием блага, она привлекает к мужчинам любовь женщин и незнакомых людей.
Обычно эту страсть (сладостра­стие) обозначают словом Любовь подразумевая под ней неопределенное влечение одного к другому, столь же естественное, как и голод.


Любовь есть представление человека о его потребности В лице,к которому его влечет.

Рене Декарт (1598—1650 гг.)

французский философ и матема­тик
Те люди, которых особенно волнуют страсти, больше всего могут насла­диться жизнью.
Трусость происходит только от от­сутствия определенной надежды и желания.
Интеллект — это страсть.
Истинное величие души, дающее человеку право уважать себя, больше всего заключается в его сознании того, что нет ничего другого, что ему принадлежало бы по большому праву, чем распоряжение своими собственными желаниями.
Люди с сильным и великодушным характером не меняют своего настроения в зависимости от своего благополучия или своих несчастий.
Людям не приходилось бы так легко стыдиться, если бы они, высоко ценя свою личность, считали бы исключенной возможность чьего бы то ни было презрения.
Надежда — это стремление души убедить себя в том, что желаемое сбудется. Страх же есть склонность души, убеж­дающая ее в том, что желание не сбудется.
Надменность — всегда порок, хотя бы уже потому, что у надмен­ных людей нет никаких серьезных оснований уважать себя.
Любовъ, каковы беспорядочна она ни была, все же лучше ненависти, которая делает даже Хороших людей дурными. Ненависть — признак слабости и трусости. Смысл морали заключается в том, чтобы учить любить то, что достойно любви. Это дает нам истин­ную радость и счастье, которое сводится к. внутреннему свидетельству какого-либо дос­тигнутого совершенства, при этом Деекарт нападает на тех которые заглушают свою совесть посредством вина и табака, фулье справедливо говорит, что в этих идеях Декарта содержатся уже все главнейшие по­ложения этики Спинозы и, в частности, его учения об интеллектуальной любви к Богу. «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (1890—1907).
Стыд вид печали, основанной на любви к самому себе, происходящей от страха перед порицанием.

Бальтасар Гpacuан-u-Moралес (1601—1658 гг.)

испанский писатель, священник-иезуит
Не отказывай сразу, пусть разочарование вхо­дит по капле; не надо и отказывать наотрез, это значит рвать узы преданности. Пусть остаются крохи надежды, они умерят горечь отказа.
В двадцать лет царит чувство, в тридцать — талант, в со­рок — разум.
Речи — тени поступков; речи женского рода, поступки — мужского.
Страсть окрашивает в свои цвета все, до чего коснется, — ненавидя, как и любя; главное для нее — произвести впе­чатление.
Поверьте, из всего, что я видел в мире — золото, серебро, жемчуг, дворцы, цветы, звезды, даже само Солнце, — наи­большую радость доставила мне женщина.
Только благоразумный может быть счастлив в своей добро­детели и усердии.
Не поддавайся прихотям и умей отказывать, но не сразу, пусть остается надежда.
В тайне держи свои слабости. Ошибаются все, а доброе имя зависит больше от молчания, нежели от поведения. Не жалуйся.
Непринужденность — важнейшая природная способность, она украшает все.

Лучший прием узнать что-либо — притворное недоверие. Нарочитым пренебрежением выманивают самые заветные тайны.
Добродетель — центр всех совершенств, средоточие всех радостей.
Ничего нет любезней добродетели, ничего отвратительней порока.

Гарасиан подчеркивая необходимость крат­кости при изложении острых мыслей и от­мечал, что «чем меньше слов, тем глубже смысл». В связи с этим он назвал афоризм «вершиной деяний разума» и детищем мудро­сти.
У современников Грасиана его «Карманный оракул» ассоциировался со знаменитыми «Афоризмами» Гиппократа, которые заклю­чали терапевтические и гигиенические пред­писания. Автор испанских афоризмов вы­ступил в роли врачевателя морального. Ибо, по его мнению, общество в своих нравах достигло той кризисной стадии, при которой уже необходимо вмешательство опытного врача. Прошло более 350лет с тех пор, как, увидел свет грасиановский «Оракул», но ис­тины, собранные в нем, актуальны и в наше бурное и сложное время. В.А. Вильтовский.

Пьер Корнель (1606—1684 гг.)

французский драматург
Бог страсти — злой тиран, и он за все в ответе.
Возлюбленных — найдешь, суп­руг — незаменим.
У брака и любви различные стрем­ления: брак ищет выгоды, лю­бовь — расположения.
Любовь — жестокий царь, ее всесильно иго.
Любовь обманутая — больше не любовь.
Обманутый в любви не знает снисхожденья.
Ревность возбуждать одной .
любви пристало.
Коль хочешь полюбить, не
бойся в том признаться.
 Сдержан только кто  тот,перестал любить.

***
Бесчестье равное волочит за собой
Тот, кто предаст любовь и кто покинул бой.
* * *
Из двух красивей та.
Которая при нас не открывала рта.

Томас Фуллер (1608—1661 гг.)

английский историк и богослов
В любовной войне побеждает тот, кто первым бежит с поля боя.
Тот, кто становится мужчиной в шестнадцать лет, будет ребенком в шестьдесят.
Дочь остается дочерью до конца своих дней, а сын будет сыном только до женитьбы.
Тот знает мало, кто рассказывает своей жене все, что знает.
Неожиданное знакомство приносит сожаление.
Добрая слава лучше красивого лица.
Надежды — это обручи, которые не дают лопнуть сердцу.
Самая сильная ненависть — порождение самой сильной любви.
Любить радостней, чем быть любимым.
Женщины превозносят мужскую скромность, но не любят скромных мужчин.

Более всего красивую женщину ранит тот, кто не глядит в ее сторону.

Франсуа де Ларошфуко (1613—1680 гг.)

французский писатель-моралист
Брак — единственная война, во вре­мя которой вы спите с врагом.
Мы всегда побаиваемся показаться на глаза тому, кого любим, после того как нам случилось приволок­нуться на стороне.
Ревность до некоторой степени ра­зумна и справедлива, ибо она хочет сохранить нам наше достояние или то, что мы считаем тако­вым, между тем как зависть слепо негодует на то, что какое-то достояние есть и у наших ближних.
Ревность питается сомнениями; она умирает или переходит в неистовство, как только сомнения превращаются в уве­ренность.
Изящество для тела — это то же, что здравый смысл для ума.
На свете немало таких жен­щин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало та­ких, у которых была только одна.
Любовь одна, но подделок под нее — тысячи.
Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить,
как только перестает надеяться и бояться.
Любовники берут друг с друга клятвы чис­тосердечно признаться в наступившем ох­лаждении отношений не столько потому, что хотят немедленно узнать о нем, сколько потому, что, не слыша такого признания, они еще тверже убеждаются в неизменности взаимной любви.
Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел.
Любовь для души любящего означает то же, что душа — для тела, которое она одухотворяет.
Не в нашей воле полюбить или разлюбить, поэтому ни любов­ник не вправе жаловаться на ветреность своей любовницы, ни она — на его непостоянство.
Перестав любить, мы радуемся, когда нам изменяют, тем самым освобождая нас от необходимости хранить верность.
Легче полюбить, когда никого не любишь, чем разлюбить,не полюбив.
Большинство женщин сдается не потому, что сильна их страсть, а потому, что велика их слабость. Вот почему обыч­но имеют такой успех предприимчивые мужчины, хотя они отнюдь не самые привлекательные.
Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.
Любовь правильнее всего сравнить с горячкой: тяжесть и длительность и той, и другой нимало не зависят от нашей воли
Любовники начинают видеть недостатки своих любовниц, лишь когда их увлечению приходит конец.
Ревнивая жена порою даже приятна мужу: он хотя бы все время слышит разговоры о предмете своей любви.
Какой жалости достойна женщина, истинно любящая и при­том добродетельная!
Порядочная женщина — это скрытое от всех сокровище; найдя его, человек разумный не станет им хвалиться.
Кто очень сильно любит, тот долго не замечает, что он-то уже не любим.
Скрыть наши истинные чувства труднее, чем изобразить несуществующие.
Быть молодой, но некрасивой также неутешительно, как быть красивой, но немолодой.
Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать — когда ее нет.
Если судить о любви по обычным ее проявлениям, то она больше похожа на вражду, чем на дружбу.
Когда женшина влюбляется впервые, она любит своего лю­бовника; в дальнейшем она любит уже только любовь.
Величайшее чудо любви в том, что она излечивает от кокет­ства.
Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит.
Ревность всегда рождается вместе с любовью, но не всегда вместе с ней умирает.
Легкое поведение — это наименьший недостаток женщин, известных своим легким поведением.
Порядочный человек может быть влюблен как безумный, но не как дурак.

Трудно дать определение, любви; о ней мож­но лишь сказать, что для души — это жа­жда властвовать, для ума — внутреннее сродство, а для тела — скрытое и утончен­ное желание обладать, после многих околич­ностей, тем, что любишь.

Бывают удачные браки, но не бывает браков упоительных
влюбленная женщина скорее простит большую нескром­ность, нежели маленькую неверность.
Верность, которую удается сохранить только ценой больших усилий, ничуть не лучше измены.
Тот, кого разлюбили, обычно сам виноват, что вовремя этого не заметил.
Влюбленные потому только не скучают друг с другом, что всегда говорят о себе.
В волокитстве есть все, что угодно, кроме любви.
Кокетки притворяются, будто ревнуют своих любовников, желая скрыть, что они просто завидуют другим женщинам.
Женщине легче преодолеть свою страсть, нежели свое ко­кетство.
Под конец любви, как и под конец жизни, живут для страда­ний, но не для наслаждений.
Ум у большинства женщин служит не столько для укрепления и благоразумия, сколько для оправдания их безрассудств.
На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела их добродетель.

Знаменитый французский моралист, при­надлежал к.известному роду Ларошфуко, воспитывался при дворе, с юности замешан был в разные интриги, враждовал с герцогом Ришелье и только после смерти последнего стал играть видную роль при дворе; прини­мал участие в движении фронды и был тя­жело ранен; занимал блестящее положение в обществе, имел множество светских интриг и пережил ряд личных разочарований, оста­вивших неизгладимый след на его творчестве. В течение долгих лет в его личной жизни играла большую роль герцогиня Лонгевилль, из любви к которой он отказывался не раз от побуждений честолюбия. Разочарованный в своей привязанности, Ларошфуко сделался мрачным мизантропом; единственным его утешением была дружба с м-м де Лафайет, которой он оставался верным до самой смер­ти... В основе всех человеческих поступков он усматривает самолюбие, тщеславие и преследование личных интересов. Изображая эти пороки и рисуя портреты честолюбцев и эгоистов, Ларошфуко имеет преимущест­венно в виду людей его круга, общий тон его афоризмов — крайне ядовитый. Особенно удаются ему жестокие определения, меткие и острые как стрела, например изречение: «все мы обладаем достаточной долей христи­анского терпения, чтобы переносить страда­ния... других людей».
«Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (1890—1907)

Жан Батист Мольер (1622—1673 гг.)

французский комедиограф, ак­тер, театральный деятель
Красавица все может себе позво­лить, красавице все можно про­стить.
Кто чересчур насчет рогов опас­лив.
Тот вовсе не женись — другого средства нет.
Любовь ревнивца более походит на ненависть.
Нет ничего более сладостного, чем сломить сопротивление красавицы.
Нравственность крепнет, когда дряхлеет плоть.


В душе померк бы день и тьма настала
б вновь,
Когда бы из нее изгнали мы любовь.
Лишь тот блаженства знал, кто страстью
сердце нежил, А кто не знал любви, тот все равно, что не
жил.

Всюду, где в произведениях своих написанных после брака, он касался противоречий и загадок чувства, заметен отпечаток возбуждения, переходящего то в меланхолию, то в сарказм и негодование; изображая нравы большого сбета, который своей пошлостью и раньше возмущал его, а теперь отнял у него жену, он становится беспощаден. С этой поры пьесы Мольера получают автобиогра­фическое значение и служат одним из лучших пособий к изучению его личности. Обществен­ные и литературные столкновения также вливали отраву в его жизнь; усилились они после «Школы жен». На автора клеветали, выставляя его безбожником, развратни­ком, циником; несколько пьес пародировали комедию; в чопорных благочестивых кругах протестовали против оскорбления рели­гии, с натяжкой найденного в пьесе. Мольер отвечал двумя остроумными вещицами — «Критикой на Школу жен» и ((Impromptu de Versailles». Нападки ханжей на «Школу жен» укрепили в Мольере решение выступить про­тив порока, все глубже вдавшегося в обще­ство и скрывавшего под личиной благочестия хищничество и разврат.
«Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (1890—1907).

Блез Паскалъ (1623—1662 гг.)

французский математик, физик, религиозный философ и писатель
В любви молчание дороже слов. Хорошо, когда смущение сковыва­ет нам язык: в молчании есть свое красноречие, которое доходит до сердца лучше, чем любые слова. Как много может сказать влюблен­ный своей возлюбленной, когда он в смятении молчит, и сколько он при этом обнаруживает ума.
Чрезмерные чувственные наслаждения лишаются своей яр­кости и перестают быть наслаждениями.
Для человека, который любит только себя, самое нестерпи­мое — оставаться наедине с собой.
У сердца есть свой разум, который нашему разуму неизвестен.
Счастлива жизнь, которая начинается с любви и кончается страстью!
Любовь состоит из стольких ощущений, что о ней всегда можно сказать что-нибудь новое.

Если бы нос Клеопатры был немного короче, все лицо Мира переменилось бы.

Человек сколько-нибудь утонченный обнару­живает утонченность и в любви.


У любви не бывает возраста, она вечно нова.
Любовь и ненависть часто мешают справедливому сужде­нию
Мы бываем счастливы, только чувствуя, что нас уважают.


Величайшее счастье, доступное человеку, — любовь — должно служить источником все­го возвышенного и благородного.



Занятия физикой, однако, только на время отвлекали его от философских вопросов. Погруженный в мучительные думы над великой проблемой человеческого существования, он не находил ничего, что могло бы исцелить тоску его неудовлетворенной души. Один раз, впрочем, луч света озарил мрачную мис­тическую глубь истерзанной души Паскаля и возбудил в нем надежду на счастье. (Кто была особа, пробудившая нужное чувство в душе юного философа, мы не знаем; можно только догадываться, что она стояла очень высоко на общественной лестнице и не по­желала перешагнуть через разделявшую социальную бездну, чувство, внушенное ею Паскалю, было чувство почтительное, робкое и вполне идеальное. Это доказывается относящимся к этому времени небольшим сочинением: «Discours sur tes passions de l Amour», которое один из критиков назвал поэтической рапсодией, продиктованной Паскалю песнями Петрарки и Рафаэля, декартовским врожденным идеям разума Паскаль противопоставляет врожденные чувства, из которых самое сильное есть любовь. По мнению Паскаля, мы пришли в мир, чтобы любить и наслаждаться; это не требует никаких доказательств, потому что чувствуется человеком. Конечно, слово «наслаждение» Паскаль не понимает в вуль­гарном смысле чувственного удовольствия; напротив, величайшее счастье, доступное человеку — любовь — должно покоиться на идеальных началах и служить источником всего возвышенного и благородного. «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (1890—1907).

Джордж Сэвил Галифакс (1630—1695 гг.)

английский государственный дея­тель
Власть без любви — вещь страшная. Такой власти служат из страха — так же, как индейцы поклоняются хищным зверям и демонам.
Даже самая прочная семья — не проч­нее карточного домика.
Повесничать так же небезопасно, как играть с огнем. Лю­бовь — это девушка, у которой есть друзья в гарнизоне.
Большая часть споров из-за религии напоминает ссору двух мужчин из-за женщины, которая им безразлична.
Кто бывает умен слишком поздно, бывает смел слишком рано.
Лучший способ догадаться, что будет — припомнить, что уже было.
Самая полезная часть мудрости — знать, что о тебе думают другие. В этом предмете обманываться опасно, а знать прав­ду — печально.
У гнева всегда найдется достаточно причин, но редко хоро­ших.
Человек лучше всего следит за собой тогда, когда другие следят за ним тоже.

Джон Локк (1632—1704 гг.)

английский философ, основатель либерализма
Притворство пытается исправить природные недостатки. Цель его — нравиться, но оно никогда ее не дос­тигает.
Любая страсть берет начало в насла­ждении или страдании.
Не вправе наказывать ребенка тот, кого ребенок не любит.
Скажите страстно влюбленному мужчине, что возлюбленная обманывает его, представьте ему двадцать свидетелей невер­ности его возлюбленной, и можно держать пари, ставя десять против одного, что несколько любезных слов ее опровергнут все свидетельства обвинителей.
Счастье или несчастье человека в основном является делом его собственных рук.
От правильного воспитания детей зависит благосостояние всего народа.
Родители, поощряя капризы детей и балуя их, когда они малы, портят в них природные задатки, а потом удивляются, что вода, источник которой они сами отравили, имеет горький вкус.
Счастье в своем полном объеме есть наивысшее наслаждение, к которому мы способны, а несчастье — наивысшее страдание.

Бенедикт Спиноза (1632—1677 гг.)

нидерландский философ

Души побеждают не оружием, а лю­бовью и великоду­шием.

Ревность есть любовь, полная не­нависти к любимому человеку и за­висти к другому, пользующемуся его любовью.
Ненависть увеличивается вследствие взаимной ненависти и, наоборот, мо­жет быть уничтожена любовью.
Взаимная любовь... стремление сделать добро тому, кто нас
любит и стремится делать нам добро, называется признательностью...
Всякая любовь, имеющая причиной не свободу духа, а что-либо иное, легко пере­ходит в ненависть.
Ревность есть забота о том, чтобы одному наслаждаться достигнутым и удержать его.

Ихара Сайкаку (Хираяма Того) (1642—1693 гг.)

японский писатель
Нет ничего причудливее любви.
Где любовь — там и слезы.
Нет на свете существа страшнее женщины! А попытайтесь оста­новить ее безумства — льет ­притворные слезы.
Человеческой жизни положен предел — любви же нет пре­дела.
Один китайский поэт сказал, что любовь между мужчиной и женщиной сводится к тому, чтобы обнимать безобразные тела друг друга.


Мудрецы в древности говорили, что краса­вица — это меч, подрубающий жизнь. Осы­паются цветы сердца, и к вечеру остаются только сухие ветви. Безрассудно погибнуть ранней смертью в пучине любви, но, верно, никогда не переведутся такие безумцы!

Жан де Лабрюйер (1645—1696 гг)

французский писатель
Нередко брак, который должен слу­жить человеку залогом земного сча­стья, становится для него из-за бед­ности изнурительным и тяжким бре­менем.
Глядя на иные семьи, мы невольно думаем о том, что принято называть игрою случая или прихотью судьбы.
Чопорная женщина думает о своих словах и осанке, благо­нравная — о своем поведении.
Женщины склонны к крайностям: они или намного хуже, или намного лучше мужчин.
У большинства женщин нет принципов: они повинуются голосу сердца, и поведение их во всем зависит от муж­чин, которых они любят.
Женщины не любят друг друга, и причина этой не­любви — мужчины.
Мужчина соблюдает чужую тайну вернее, чем свою собствен­ную, а женщина лучше хранит свою, нежели чужую.
Как бы сильно ни любила молодая женщина, она начинает любить еще сильнее, когда к ее чувству примешивается свое­корыстие или честолюбие.
Даже для самых богатых девушек наступает время, когда им пора остановить на ком-нибудь свой выбор.
(Сколько на свете девушек, которым их незаурядная красота не дала ничего, кроме надежды на незаурядное богатство.
Женщина признает достоинства и привлекательность лишь за тем мужчиной, который производит на нее впечатление.
Когда женщина не спускает глаз с мужчины или все время отводит их от него, все сразу понимают, что это значит.
Женщины с легкостью лгут, говоря о своих чувствах, а муж­чины с еще большей легкостью говорят правду.
Подчас мужчина старается зажечь страсть в женщине, со­вершенно ему безразличной.
Если женщина ленива, ее могут исцелить от этого порока только тщеславие и любовь.
Когда деятельная женщина становится ленивой, это признак того, что она полюбила.
Женщина, которую все считают холодной, просто еще не
встретила человека, способного пробудить в ней любовь.
Труднее всего исцелить ту любовь, которая вспыхнула с первого взгляда.
Пo-настоящему мы любим лишь в первый раз; все последую­щие наши увлечения уже не так безоглядны.
Любовь, которая возникает медленно и постепенно, так по­хожа на дружбу, что не может стать пылкой страстью.

Любой муж сам создает себе соперника и как бы преподносит его в подарок своей жене.

Только из первого разочарования в любви и первой провин­ности друга можем мы извлечь полезный урок.
Угасание любви — вот неопровержимое доказательство того, что человек ограничен и у сердца есть пределы.
Мнения мужчин о достоинствах какой-нибудь женщины редко совпадает с мнением женщин: их интересы слишком различны.
Иные женщины умеют так двигаться, поворачивать голову и поводить глазами, что это сообщает им некую величавость.
Молодые женщины не всегда понимают, как чарует приятная внешность, дарованная судьбой, и как полезно бы было им не разрушить этого очарования.
Кокетка до последнего своего вздоха уверена, что она хороша собой и нравится мужчинам.
У каждого свое понятие о женской привлекательности; красота — это нечто более незыблемое и не зависящее от в кусов и суждений.
Чем больше милостей женщина дарит мужчине, тем сильнее она его любит и тем меньше любит он ее.
Женщина, у которой один любовник, считает, что она совсем не кокетка; женщина, у которой несколько любовников, — что она всего лишь кокетка.
Женщина, которая столь сильно любит одного мужчину, что перестает кокетничать со всеми остальными, слывет в свете сумасбродкой, сделавшей дурной выбор.

Порою женщины, чья красота совершенна, а достоинства редкостны, так трогают наше сердце, что мы довольствуемся правом смот­реть на них и говорить с ними.

Мы называем непостоянной женщину, кото­рая разлюбила, легкомысленной — ту, кото­рая сразу полюбила другого, ветреной — ту, которая сама не знает, кого она любит и любит ли вообще, холодной — ту, которая никого не любит.

Тайных любовных связей почти не существует: имена многих женщин так же прочно связаны с именами их любовников, как и с именами мужей.
Давнишний любовник так мало значит для женщины, что его легко меняют на нового мужа, а новый муж так быстро теряет новизну, что почти сразу уступает место новому любовнику.
Судя по красоте этой женщины, по ее молодости, гордости н разборчивости, она может отдать сердце только герою; но выбор ее уже сделан: она любит презренного негодяя, кото­рый к тому же еще и глуп.
На ученую женщину мы смотрим как на драгоценную шпагу: она тщательно отделана, искусно отполирована, покрыта тонкой гравировкой.
Мужчины убеждены в слабости женщины, а сами состоят у них же невольниками.
Если женщина неверна и это известно тому, кому она изме­няет, она неверна — и только, но если он ничего не знает — она вероломна.
И при зарождении, и на закате любви люди всегда испытыва­ют замешательство, оставаясь наедине друг с другом.
Пока любовь жива, она черпает силы в себе самой, а подчас н в том, что, казалось бы, должно ее убивать: в прихотях, в суровости, в холодности, в ревности.

Женское вероломство полезно тем, что излечивает мужчин от ревности.
Время укрепляет дружбу, но ослабляет любовь.
Мы хотим быть источником всех радостей или, если это не­возможно, всех несчастий того, кого мы любим.
На свете нет зрелища прекраснее, чем прекрасное лицо, и нет музыки слаще, чем звук любимого голоса.
Умирает любовь от усталости, а хоронит ее забвение.
Нет безобразных женщин; есть только женщины, которые не знают, как выглядеть хорошенькими.
Как мало на свете таких безупречных женщин, которые хотя бы раз на дню не давали своим мужьям повода пожалеть о том, что они женаты, и своим холостым друзьям — случая порадоваться тому, что они свободны.
Тосковать о том, кого любишь, много легче, чем жить с тем, кого ненавидишь.

Сладострастная женщина хочет, чтобы ее любили; кокетке достаточно нравиться и слыть красивой. Одна стремится вступить в свяяь с мужчиной, другая — казаться ему привлекательной... Одной владеют страсть и жажда наслаждения, другой — тщеславие и легкомыслие. Сладострастие — это изъян сердца или, быть может, натуры; кокетст­во — порок души. Сладострастница внушает страх, кокетка — ненависть. Если оба эти свойства объединяются в одной женщине, получается характер, наигнуснейший из воз­можных.

Франсуа Фенелон (1651—1715 гг.)

французский писатель, архиепи­скоп
Сострадание — это любовь, которая терзается болью любимых.
У каждого человека бывает три мо­лодости: молодость тела, молодость сердца и молодость ума. К несчастью, они никогда не совпадают.
Слишком красивые слова вызывают недоверие.
Никого не любить — значит не жить; любить слабо — значит не жить, а томиться.
Люди иногда судят о пороках и добродетелях лишь на осно­вании того, что им не нравится или что им выгодно.
Мы любим ближнего самой настоящей любовью тогда, когда любовь к ближнему вызвана любовью к Богу.
Не имеет значения, сколько мы знаем, насколько мы умны и даже насколько мы добры; все зависит от сердечной любви.

Наши поступки — это итог нашей любви, это плод, который приносит любовь, а ис­точник, корень, заключен в глубине наших сердец.

Доказательством совершенства является отсутствие претен­зии на то, чтобы быть совершенным.

В 1687 г. Фенелон выпустил свою первую ра­боту, «De l'Education desfilles», до появления которой не было ни одной сколько-нибудь удовлетворительной работы, посвященной этому вопросу, фенелон энергично восстает против господствовавшего в то время взгля­да, по которому девочек достаточно было обучать — кроме закона Божия — тому, что необходимо женщине для внешнего ус­пеха, Фенелон настаивал на том, что жен­щина — прежде всего мать; она должна воспитывать сыновей на пользу королю и отечеству; чем она будет руководиться при этом, если она будет обучена только танцам и уменью поддерживать разговор да будет с грехом пополам помнить несколько молитв? Фенелон ратует за достоинство женщины, требуя, чтобы ей давали образование и об­лагораживали ее ум во имя того, что она человек. Невежество порождает скуку, а ску­ка — все возможные пороки, Фенелон — не враг развлечений, но он хочет, чтобы девуш­ка умела выбирать развлечение разумное. Он не рекомендует набивать голову девочкам ненужной в жизни премудростью. Основ­ной научный их багаж должен быть, по его мнению, очень невелик: уменье правильно говорить, читать и писать, производить четыре действия арифметики, знание основных элементов права, знакомство с древней и французской историей. Выбор неисториче­ских книг для чтения должен производиться очень осмотрительно; не следует чересчур разжигать молодую фантазию. В 1689 г. Фенелон был приглашен в воспитатели к внуку Людовика XIV, герцогу Бургундскому. Пользуясь поддержкой г-жи Ментенон, Фене­лон приступил к своей задаче. Мальчик был очень даровит, но избалован до крайности, Фенелон, по свидетельству современников, произвел чудо: дерзкого, своенравного, буйного мальчика скоро нельзя было узнать. Находи­ли даже, что воспитатель переусердствовал и чересчур основательно укротил нрав своего питомца. Образованием герцога Фенелон не обязан был заниматься непосредственно, но так как мальчику нужно было читать, а книг подходящих не было, то Фенелон сам позаботился составить их. Таким образом возникли его «Басни» и «Разговоры Мертвых» (((Dialogues des morts»).
«Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (1890—1907).

Бернар Ле Бовъе Фонтенелъ (1657—1757 гг.)

французский писатель, ученый-популяризатор
Нет ничего печальнее жизни жен­щины, которая умеет быть только красивой.
Красивая женщина для глаз — рай, для души — ад, для карма­на — чистилище.
Женщины не прочь, чтоб их нежно любили, но они хотят, чтоб их забавляли, и кто делает одно без другого, тот ничего не делает; женщины предпочитают даже, чтоб их забавляли не любя, чем любили не забавляя.
Нелегко убедить людей пользоваться рассудком вместо глаз.
Если бы исповедники всех религий полюбили друг друга, всем религиям пришел бы конец.
Великая страсть — это своего рода душа, по-своему бес­смертная и не зависящая от тела.
Большое препятствие для счастья — это ожидание слишком большого счастья.
Человек редко может заставить себя любить, но заставить себя уважать может всегда.
Добро нуждается в доказательствах, красоте они ни к чему.
Убежденный картезианец, Фонтенель был более писателем-популяризатором, чем уче­ным. В «Беседах о множественности миров» (1686) в очень изящной и легкой форме раз­говоров, происходивших по вечерам под от­крытым небом между автором и маркизой, ранее ничего не слышавшей о предмете, изла­гаются важнейшие сведения о земле, луне, планетах неподвижных звездах как о солн­цах в среде собственных планетных систем. Автор нередко пользуется в своих объясне­ниях вихрями Декарта. Как популяризатор, он с особенным вниманием останавливается на интересном для светских людей вопросе об обитаемости других миров. Вопрос этот решается им утвердительно как для луны, так и для других планет: Меркурия, Венеры, Марса, Юпитера и Сатурна. Успех книга имела огромный: она переведена почти на все европейские языки и имела Множество изда­ний во Франции.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (1890—1907).

Джонатан Свифт (1667—1745гг.)

английский писатель, полити­ческий деятель
Женщине не нужно много ума, — так, нам довольно, если попугай отчетливо произнесет хотя бы несколько слов.
О, боже! Интересно, какой дурак впервые придумал поцелуй.
Большинство мужчин любят лесть вследствие скромного мнения о себе, большинство женщин — по противоположной причине.
О лошадях говорят, что «их сила — во рту и в хвосте». Это же, по сути, можно сказать и про женщин.
Лесть, говорят, пища глупых, между тем сколько умных людей, готовых от времени до времени отведать хоть глоток этой пищи.
Не было еще ни одного мудрого человека, который хотел бы помолодеть.
В спорах как на войне, слабая сторона разжигает костры и устраивает сильный шум, чтобы противник решил, будто она сильней, чем есть на самом деле.
Мы так привязаны друг к другу только потому, что страдаем от одних и тех же болезней.
Удовлетворять потребности ценой отказа от желаний равно­сильно тому, чтобы отрубить ноги, когда нужны башмаки.
Когда мы стремимся к чему-то, это что-то представляется нам исключительно в положительном свете; но вот цель достиг­нута, и теперь уже в глаза бросаются лишь отрицательные строны нашего предприятия.

Хотя разум, по воле провидения, должен управлять нашими чувствами, в двух решающих моментах земного существования чувства все же берут верх над разумом. Таково, во-первых, желание воспроизвести себе подобных— ни один здравомыслящий человек никогда бы не женился, прислушайся он к голосу рассудка, и, во-вторых страх перед смертью, что также противоречит здра­вому смыслу: если бы человек не поддавался чувствам, он бы ненавидел жизнь и хотел бы, чтобы она поскорее кончилась или нико­гда бы не начиналась.

Большинство браков несчастно потому, что молодые жены плетут сети, в то время как им следовало бы позаботиться о клетках.

Алексапдр Поп (1668—1744 гг.)

английский поэт
Что считается добродетелью в женщине, очень отличается от того, что под этим именем подразумевается у мужчин. Очень хорошая женщина представ­ляла бы собой очень жалкого мужчину.

Натуры нет у вас. У большинства. Мы, чтобы не запутаться в приметах, Вас делим на блондинок и брюнеток.

Пестры подруги наши, как цветы. Не в пестроте ли — корень красоты? И даже деликатные изъяны Их пылким почитателям желанны.

Однако жизнь мужчин слывет публичной, а женщины — преуспевают в личной. Талантам нашим нужен светлый день, а вашим подобает полутень. Вы истинные чада маскарада,
где стыд и гордость различать не надо, восторг и слабость... доблесть и порок
равно к лицу вам, вечно не в упрек.

Мужчиной правит смена чувств и мыслей, а дамы постоянней, в этом смысле, — лишь двух желаний испытуя власть, — всласть властвовать — и наслаждаться всласть. Муж ищет то забвения, то славы, а женщина — единственно забавы. Муж ценит дни покоя, Дни Трудов, а женщина единственно льстецов.

Вот женщин первородное наследство:
Вся цель — во власти, в красоте — все средства.
Весь мир пленяют в юности они,
А в старости клянут былые дни,
К чужим трофеям льнут, чужим победам, —
И до кончины им покой неведом.
Но мудрость значит — вовремя уйти;
И стар, и млад — со сроком не шути!
Красотки, как тираны, не имеют друзей — и в одиночестве стареют, — и в общество торопятся... Пока господь не приберет их на века.

Противоречья: вот в чем женский рок не даром Небо создало Адама
(И лишь позднее появилась дама),
Не даром разделило род людской:
Вам наслажденье любо, нам — покой.
Вы любите глупцов, мы — презираем
(Иначе бы земля казалась раем).
Вы злы, добры, лукавы и честны.

В одном из своих «Опытов» Поп утвержда­ет, что для определения характера человека мало знать его принципы, чувства и по­ступки; нужно угадать его преобладающую страсть. Она одна делает легкомысленно­го — постоянным, глупца — последова­тельным, двоедушного — искренним. Раз вы угадали эту преобладающую страсть, гори­зонт ваш расширяется, хаос распутывается, и перед вами стоит живой человек. Если приложить этот прием к самому его изобре­тателю, то окажется, что господствующей страстью поэта было литературное честолюбие, ненасытная жажда литературной славы. Обиженный природой, лишенный воз­можности находить счастье там, где его на­ходят другие люди, хилый и болезненный гор­бун хотел найти ту область, где бы он был интересен, могуч и счастлив. Этой областью была литература; отсюда его преобладающая страсть к литературной известности. Для достижения своей цели он готов был жерт­вовать всем, и горе было тому, кто осмели­вался стать ему поперек дороги! Поп достиг своей цели. Он умер, окруженный почестями и славой. Его произведения, которыми так восхищался Байрон, ставивший поэта выше Шекспира и Мильтона, имеют для нас толь­ко историческое значение; ими занимаются историки литературы, но публика их не чи­тает.
«Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (1890—1907).

Джозеф Аддисон (1672—1719 гг.)

английский писатель
Два человека, избравшие друг друга среди всех прочих людей ради того, чтобы приносить друг-другу любовь и поддержку, обя­заны проявлять чувство юмора, приветливость, благоразумие, умение прощать, терпение и раду­шие, должны помнить о том, как хрупка и непрочна жизнь челове­ческого существа, и уважать друг друга до конца своих дней.
Исчезла бы половина человеческих страданий, если бы люди стали руководствоваться в своей жизни взаимным сострада­нием, благожелательностью и любовью.
Болезнь ревнивца столь злокачественна, что решительно все превращается ею в пищу для себя.
Женщина редко обращается за советом, прежде чем купить подвенечное платье.

Брак отличается той особенностью, что с ним прекращается поклонение идолу. Когда мужчина ближе присмотрится к своей боги­не, она снова становится простой женщиной.

Женщина слишком чистосердечна и принципиальна, чтобы внять голосу рассудка.
Восхищение — очень кратковременная страсть; она немед­ленно исчезает при более близком знакомстве с объектом восхищения.
Зачем говорить мне, что мое счастье не более как греза? Если даже оно греза, пусть дадут мне ею насладиться.
На аргументы, исходящие из прелестного ротика, невозможно возразить.
Павлин во всем своем блеске не выставляет напоказ столь­ко цветов, сколько можно насчитать в праздничном наряде англичанки.
Без постоянства не может быть ни любви, ни дружбы, ни добродетели.
Уверенность в том, что мы любим, смягчает страдания раз­луки. Последнее «прости» даже теряет свою горечь, когда в нем еще слышится отзвук любви.

Раздельный кошелек у супругов, — вещь столь же неестественная, как и раздельное ложе.

Шарль Луи Монтескье (1689—1755 гг.)

французский просветитель, пра­вовед, философ
Безбрачие создано распущенно­стью. Оба пола избегают союза, который должен сделать их лучши­ми, и пребывают в союзе, который делает их худшими.
У женщины есть только одна воз­можность быть красивой, но быть привлекательной есть сто тысяч возможностей.
Французы почти не говорят о своих женах — боятся говорить при посторонних, которые знают этих жен лучше, чем сами мужья.
О6аяние чаще заключается в уме, чем в лице, так как красота ища обнаруживается сразу и не таит ничего неожиданного; но ум раскрывается лишь понемногу, когда сам человек этого желает, и в той мере, в какой он этого желает.

Светский образ жизни не остался без влия­ния на литературную деятельность Мон­тескье. Он ему внушил поэму в прозе — «Le temple de Gnide», написанную, как говорили, в угоду принцессе Марии-Анне Бурбон, знаменитой светской красавице. Салонная жизнъ отразилась также на форме и на не­которых особенностях его более серьезных сочинений. По меткому выражению само­го Монтескье, «общество женщин портит нравы и образует вкус». Над светскими увлечениями, однако, все более берет верх у Монтескье серьезный политический интерес. Он ярко выступает уже в первом из его по­литических сочинений — «Lettres persanes» (1721) — несмотря на их игривую форму. Это едкая сатира над тем обществом, в котором вращался Монтескье: над светскими женщинами, за которыми он ухаживал, над салонными говорунами, которые ему надоеда­ли, над чванными вельможами, которые его оскорбляли своей надменностью, в особенно­сти над придворными интриганами, которых он презирал. «Честолюбие в праздности, ни­зость в надменности, желание обогатиться без труда, отвращение к правде, лесть, измена, коварство, пренебрежение ко всем своим обязательствам, презрение ко всем обязан­ностям гражданина, опасение добродетелей государя, расчет на его слабости и всего более вечное осмеяние добродетели», — вот что, по словам Монтескье, составляет свойство большей части куртизанов.
«Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (1890—1907).

Вольтер (Мари Франсуа Аруэ) (1694—1778 гг.)

французский просветитель, пра­вовед, философ
Любовь — самая сильная из всех страстей, потому что завладевает одновременно головой, сердцем и телом.
Все рассуждения мужчин не стоят одного чувства женщины.
Доброта требует доказательств, красота же их не требует.
Бурная ревность совершает больше преступлений, чем ко­рысть.
Достаточно было одному мужчине влюбиться в женщину, чтобы мир стал таким, каков есть.
Развод, вероятно, почти столь же стар, как и брак. Хотя я полагаю, что брак на неделю-другую древнее.

Мрачная ревность неверною поступью сле­дует за руководящим ею подозрением; перед нею, с кинжалом в руке, идут ненависть и гнев, разливая свой яд. За ними следует рас­каяние.

Всему причина любовь — любовь, утеши­тельница рода человеческого, хранительница мира, душа всех чувствующих существ, неж­ная любовь.

Все противоположности сходятся в сердце женщины.
Старый поэт, старый любовник, старый певец и старый конь никуда не годятся.
Брак и его узы — или величайшее добро, или величайшее зло; середины нет.
Долгая жизнь становится мучением для женщины, которая все свое счастье полагала в том, чтобы таскать за собой толпу поклонников.
Повсюду главное занятие — любовь, второе — злословие и третье — болтовня.
В делах любви неплохо заручиться согласием той особы, к которой питаешь любовь.
Девичья любовь, как известно, куда изобретательнее, чем привязанность какого-нибудь старого приора или тетушки, которой перевалило за сорок.
Разлука всегда усиливает неудовлетворенную любовь, а фи­лософия не способна ее умалить.
Страсть зарождающаяся и подавляемая прорывается в каж­дом жесте, тогда как удовлетворенную любовь не составляет труда утаить.

Его корреспонденты старались при его по­средстве расположить в свою пользу общественное мнение, тогда как он не выходил из пределов тонкой дипломатичности и ос­торожности, умел искусно влиять на пред­ставителей «просвещенного деспотизма», не упуская при этом, случая кольнуть фран­цузское правительство демонстративным оглашением похвал и симпатий правителей остальной Европы. Таков характер обшир­ной переписки Вольтера с Екатериной II. удивительный собеседник. Вольтер был в то же время одним из замечательнейших мастеров эпистолярного слога. Несмотря на часто предпринимавшиеся собрания его пи­сем («Correspondance generale»), до сих пор еще нет полного свода его корреспонденции, в ко­торой обильно рассеяны черты гениального остроумия, наблюдательности и художест­венного вкуса.
«Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (1890—1907).

Филипп Честерфилд (1694—1773 гг.)

граф, английский публицист и государственный деятель
Прокладывай дорогу к разуму чело­века через его сердце.
Не верьте тому, кто, едва успев по­знакомиться с вами, вдруг, без вся­кого видимого повода, воспылает к вам горячей любовью.
Умение хорошо одеваться — это один из многочисленных элементов искусства нравиться.
Забота о красоте одежды — большая глупость; вместе с тем не меньшая глупость не уметь хорошо одеваться — так, как приличествует твоему званию и образу жизни.
Если страсть без опыта опасна, то опыт без страсти беспо­мощен и вял.

Всю жизнъ добивался Честерфилд одного — иметь успех всюду, блистать во всех сферах жизни; именно потому, однако, настоящего успеха в той области, которую Честерфилд считал своим призванием — в политике — он не имел, хотя у него были все данные для этого. И историю он попал со славой даро­витого, но легкомысленно растратившего
свои дарования человека. Эта особенность его характера ярко запечатлелась и на единствен­ном его литературном произведении. В лите­раторы он попал, можно сказать, нечаянно. У Честерфилда был сын, скромный юноша, искренно преданный науке. Честерфилд не­пременно хотел сделать из него блестящего дипломата, и в этом духе вел его воспитание с самого детства. Так как сын был незаконный, то держать его при себе было неудобно, и Чес­терфилд вел его воспитание при помощи пере­писки. С самого раннего возраста и до смерти сына Честерфилд не прекращал переписки, не думая, что сочиняет свои наставления не только в назидание сыну, но и в назидание потомству. После смерти Честерфилда его письма были опубликованы его невесткой, по­лучившей за них огромный по тому времени гонорар. Эту книгу («Письма к сыну») принято считать непристойной; ее цель — научить сына трудному искусству блистать в свете и пользоваться успехом. До сих пор книга сохра­няет огромный интерес не только как историко-бытовой материал, но и как литературное произведение. Салонный остряк и тонкий це­нитель жизни оставил в ней памятник тому уменью пользоваться жизнью, каким обладал один только ХVIII в. До сих пор о книге Честерфилда идут горячие споры, и самые опыт­ные критики не могут сразу установить по отношению к ней надлежащего масштаба. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (1890—1907).


Комментариев нет:

Отправить комментарий